Избавить человека от астмы – по сути, то же самое, что вытащить его из петли. И это вовсе не метафора. С каждым годом болезнь все сильнее стягивает «удавку», когда-то наброшенную на жертву. По данным статистических исследований, в среднем после десяти лет жизни с астмой без должного лечения от мощности выдоха больного (по научному ОФВ1 – объем форсированного выдоха за первую секунду) остается только половина. После пятнадцати лет – всего треть. Как сделать так, чтобы болезнь капитулировала? Мировое медицинское сообщество склоняется к тому, что астма, как и другие хронические болезни, – пожизненный приговор, не подлежащий обжалованию.
Но доктор В. Солопов с этим вердиктом категорически не согласен. От астмы можно избавиться, считает он. Но лишь в том случае, если лечить не болезнь, а человека и учитывать следующее соотношение: на каждые 3-5 лет болезни требуется год терапии.
– Более 150 лет назад немецкие исследователи Куршман и Лейден высказали мнение, что астма – заболевание воспалительной природы. Ученым понадобилось полтора века, чтобы это повторить! Не придумать что-то новое, не опровергнуть – повторить. Простым и тупым методом проб и ошибок они наконец-то признали правоту ученых позапрошлого столетия! Под флагом «передовой» науки, на бюджетных «вливаниях» они «творчески исследуют» все, что хотят, но только не то, что нужно, – говорит Виктор Николаевич.
– Сейчас я дописываю книгу об истинной причине болезни. Но уже знаю, что меня никто не поддержит. И опять начнут исследовать, предлагать «новые» методы. А лет через двести, может быть, наконец-то скажут: «Ах, вот в чем причина!» Пока разгадка тайны под названием «астма» еще хранится только в памяти доктора Солопова и в недрах его компьютера, о сенсационности открытия говорить рано. Да и сам он еще не решил, в какой форме объявит общественности о своем невероятном исследовательском успехе. Достоверно известно одно: ученый намерен сделать это как можно громче. И вовсе не с целью «засветиться» и «раскрутить бренд», а лишь для того, чтобы просто быть услышанным. Ведь в его биографии уже был один незамеченный триумф…
Почти два десятилетия доктор Солопов успешно лечит людей с диагнозом «бронхиальная астма». В 95 процентах случаев его пациенты выздоравливают. Но официальная медицина, которая пока способна только поддерживать жизнь таким больным, отказывается признавать действенность метода Солопова.
– К сожалению, творческие люди – и ученые к ним тоже относятся – необычайно ревнивы к успехам других, поэтому чужие изобретения и открытия довольно часто не признают, – считает Виктор Николаевич.
– Как вы пришли к тому, чтобы создать новый метод лечения?
– Я мечтал стать ученым. Биохимиком. Но от идеи поступать на медико-биологический факультет отказался. Решил, что, имея фундаментальное химическое образование (Солопов закончил Военную академию химической защиты. – А.Б.) и прибавив к нему фундаментальное медицинское, я получу то, что хочу. И поступил на лечебный факультет 2-го Московского государственного медицинского института им. Н.И. Пирогова. Когда я заканчивал институт, 4-е Главное управление предложило мне пойти работать к ним и выбрать кафедру для прохождения первичной специализации. Я ткнул пальцем в небо, как говорят, и попал в пульмонологию. На кафедру главного академика страны по легким – А.Г. Чучалина. Но поскольку я хотел быть ученым, а не врачом, то стал изучать астму не так, как мне предлагали, а так, как я хотел.
Нестандартный подход к проблеме привел доктора Солопова к выводу, который и лег в основу нового метода: бессмысленно тратить время на поиски того, что провоцирует болезнь, бороться надо с ее последствиями. Потому что именно они в конечном счете и убивают астматика. Ученый решил, что начинать лечение надо с очищения бронхиального дерева. Изобрел собственный метод. А вскоре проверил его на практике. Один знакомый рассказал, что жена его друга страдает тяжелой формой астмы, и почти каждый месяц попадает в реанимацию. Солопову удалось устроить женщину в клинику при кафедре, где он впервые применил технику ингаляционного лечения. Его первая пациентка – а ведь умереть от приступа астмы она могла в любой момент еще в конце 80-х – и по сей день чувствует себя нормально.
– Я, знаете ли, не верю в коллективные открытия, – говорит Виктор Николаевич. – Все в руках одиночек. Например, Уотсон и Крик открыли структуру ДНК, проанализировав экспериментальный материал других исследователей. Открытия делают одиночки, а коллективы их хоронят. Вот чтобы и меня "не похоронили", я ушел с кафедры. Но исследования не бросил: перешел в институт, где работал мой друг. А потом, к моему счастью, Михаил Сергеевич издал закон о кооперации. К тому времени у меня уже были успешно пролеченные пациенты. Я и организовал кооператив «Пульмонолог». К моей «несговорчивости» прибавился ярлык «кооператор», да еще и то, что я делал какие-то «подозрительные» ингаляции – тогда в стране даже ингаляторов-то еще не было! Мало того, мне удалось стационарный вариант лечения астмы преобразовать в амбулаторный. А потом в содружестве с другими кооператорами мы выпустили в 1989 году первый в стране ультразвуковой ингалятор «Гейзер».
Теперь понимаю, что в то время я был идеалистом. Мы работали на то, чтобы набрать больше больных, получить результаты, проанализировать их, прийти в Минздрав и сказать: «Это работает. Давайте внедрим». Думал, покажу всем, чего добился, и все ахнут. И даже представился случай. У меня был пациент из МГК КПСС, который заинтересовался методом и сам предложил помощь. Мы пришли в Главное управление здравоохранения Москвы. Там я услышал следующее: «Советская медицина – самая лучшая в мире. Наши врачи, академики и клиники лечат астму лучше всех. И никакие кооператоры нам не нужны». С тех пор мы работаем сами. И с удивлением замечаем, что периодически другие врачи пытаются делать то, что мы начинали двадцать лет назад.
– Неужели появляются конкуренты?
– Нас не догонят никогда. Чтобы все это сделать, надо одновременно быть и химиком, и инженером, и врачом, и ученым. Надо уметь сказать «нет», не думать о карьере и плыть против течения.
– В чем ваши принципиальные разногласия с другими специалистами?
– Только сейчас медицинское сообщество пришло к тому, что хронические болезни должны лечиться пожизненно, потому что они неизлечимы. Это, по их рассуждениям, твой крест и нести его всю жизнь. А фармацевтические компании и аптеки должны высасывать из тебя деньги. Наша позиция другая. Действительно, хроническая болезнь требует длительного лечения, но не пожизненного. Это не приговор и не безнадега, но только в том случае, если тяжело нарушена функция органа, но при этом нет необратимых изменений. «Счастье» астматика в том, что от момента возникновения первых симптомов до момента фатального приступа или инвалидности проходит в среднем 35 – 40 лет. Если он болеет не более 15 – 20 лет, то с очень высокой степенью вероятности это означает, что у него легкие, как орган, сохранены. В этом случае следует весь путь болезни пройти в обратном направлении. И восстановить нормальную легочную функцию. Здесь мы работаем, как энтузиасты, которые реставрируют старые авто. Правда, в машину можно поставить новые запчасти. В человека – нельзя. Но наш организм обладает удивительным свойством – самовосстановлением – регенерацией. Ему надо только правильно помочь, и тогда процесс пойдет не в сторону дегенерации, а в сторону регенерации. Недаром великие люди прошлого говорили, что природа лечит, а врач только помогает.
Это, если говорить, о нашем лечении. А медицина до сих пор использует ступенчатый подход: стало больному лучше – дозу лекарства уменьшают, стало хуже – увеличивают. Только-только ученые начали догадываться, что если у пациента прогнозируется ухудшение состояния, надо, не дожидаясь этого, повышать интенсивность лечения. Мы это делаем уж 20 лет.
Вылечить пациента можно, поняв, на каком этапе болезни на сегодняшний день находится человек. Я всегда привожу пример про царапину, которая начинается порезом, а закончиться может гангреной или какой-нибудь незаживающей язвой.
Так и астма, стартуя незаметно для человека с иммунологических нарушений, основной удар наносит по легким. Как только астма запустилась, ни от кого уже ничего не зависит. Потому что болезнь начинает прогрессировать по общебиологическим законам воспаления. А законы воспаления одинаковы: первая фаза – повреждение. Вторая – воспаление и отек слизистой дыхательных путей. Третий этап – воспаление начинает хронически рецидивировать. Гипертрофируется мускулатура бронхов, повреждаются клетки слизистой бронхов. А поскольку они очень долго восстанавливаются, их замещают более примитивные клетки – слизеобразующие. И все это циклически повторяется. Как видите, астма проходит целую эволюцию.
– В чем состоит ваше ноу-хау?
– Ничего фантастического в нашем лечении нет. В нем присутствует система. Мы умеем определить, что происходит в легких у пациента на момент посещения им нашего центра. И, исходя из результатов исследований, назначаем те же самые лекарства, что и другие врачи, с одной только оговоркой, что мы знаем, что творится в бронхах. Мы определяем состояние проходимости дыхательных путей по их ответам на те или иные препараты. Достаточно знать, как работает лекарство, чтобы установить, что происходит в легких. Используя ряд фармакологических тестов, мы можем узнать, что с человеком происходит. И что преимущественно нужно использовать для ингаляции.
Мы знаем последовательность действий. Но о своем ноу-хау мы не рассказываем в книгах. Поэтому-то, воспроизвести наш метод ни у кого не получается. Хотя главное не скрываем: прежде чем воздействовать на воспаление, мы очищаем бронхиальное дерево от скопившейся слизи.
– Неужели никто не додумался до этого?
– Людям с нарушениями в работе сердечно-сосудистой системы электрокардиограмму делают каждые две недели или раз в месяц, людям с заболеваниями почек – анализ мочи. Хотя бы одному легочному больному анализ мокроты делают регулярно? Или компьютерную спирометрию? Нет… Вы себе даже не представляете всего хаоса, который в этой области царит! В этой области медицины абсолютно солдафонский подход: раз это воспаление, то его надо лечить противовоспалительными препаратами. А вы возьмите любой противовоспалительный баллончик для лечения астмы и вдохните – бронхи мгновенно спазмируются на газ-носитель - это же врожденный рефлекс! Так вот иногда больным рекомендуют сразу вдыхать противовоспалительные гормональные препараты. А при ингаляции в любого такого аэрозоля бронхи рефлекторно блокируются – и препарат в них очень трудно проходит. А всего-то нужно перед этим вдохнуть бронхорасширяющий аэрозоль, и когда он подействует, ввести противовоспалительный. Но практика пока твердо стоит на том, что бронхорасширяющий препарат нужно вдыхать только когда появляется приступ удушья. Правда, есть и смешанный вариант – бронхорасширяющий препарат плюс гормональный. Но это тоже малоэффективно, если легкие забиты слизью. Кроме того, надо понимать, что легкие не всегда можно очистить. Представьте себе лодку с пробоиной. Она будет держаться на плаву только в том случае, если количество откачиваемой воды не будет превышать количество прибывающей. То же самое и в легких: если лечение подобрать таким образом, чтобы количество ежедневно накапливающейся слизи было хотя бы равно количеству эвакуируемой, тогда процесс накопления слизи не будет преобладать. Это очень длительный этап. Он занимает не меньше года. И целый год пациент должен ежедневно чистить легкие так же, как здоровый человек чистит зубы.
– Делать это он должен под вашим контролем?
– Нет. На первом этапе – пробном ингаляционном цикле лечения – мы даем человеку маленький ультразвуковой ингалятор, чтобы он научился делать ингаляции. Ведь факт того, что вы вдохнули аэрозоль, еще не говорит о том, что лекарство останется в легких. Первый этап обучения и лечения занимает три месяца. Уже через две недели после начала лечения наши пациенты не попадают в респираторные инфекции, забывают про свою астму и чувствуют себя здоровыми, хотя это, конечно, не так. Чтобы избавиться от астмы, надо пройти все этапы лечения. При этом необходимо, чтобы человек потенциально неправильными действиями себе не навредил. Если эти три месяца дают результат, то мы увеличиваем интенсивность ингаляций – заменяем маленький аппарат на большой ультразвуковой ингалятор, суммарная мощность которого превышает маленький раз в десять. Это более сложное устройство, но наш пациент уже знает принципы работы ингаляционного устройства и может смело потратить на ингалятор от 3 до 10 тысяч рублей (за границей, кстати, аналогичные устройства стоят от 1 до 5 тысяч долларов). Второй этап, когда больной в домашних условиях продолжает лечиться, используя аппарат и наши инструкции. А если что-то у него не получается, то он может круглосуточно звонить нам.
– Что дает очищение легких?
– Оно позволяет существенно уменьшить количество противовоспалительных препаратов, позволяет им более эффективно проникать в легкие и более эффективно воздействовать на воспаление. Но чудес не бывает: человек должен потратить не менее двух лет, чтобы восстановить то, что годами у него отнимала болезнь. Что делает человек, лишившийся ноги, он покупает протез. Так же и мы, образно говоря, создаем для конкретного пациента ингаляционно-фармакологический «протез», который компенсирует нарушенные функции легких. Когда легочная функция начинает восстанавливаться, мы постепенно снижаем количество лекарств. Потом наступает момент, когда все показатели становятся стопроцентными. Но дефект, который запустил болезнь и до сих пор сохраняется в иммунной системе, не устранен, и в любую минуту болезнь может вернуться. Чтобы его устранить, мы «переводим стрелку» работы иммунной системы на нормальный ответ. А в чем разница иммунного ответа нормального человека на ответ астматика? Организм здорового реагирует только на инфекционные факторы, у астматика – на все. Его иммунная система все, что «видит», принимает за врага.
– А как вы устраняете этот «перекос» в работе иммунной системы?
– Очень просто. Пытаясь научить иммунную систему реагировать только на инфекционные агенты. Используя всем известные иммуностимуляторы.
– Получается, что вы не создали новых лекарств, а только разработали систему эффективного лечения на основе известных всем препаратов?
– Мы открыли законы, по которым прогрессирует астма, изобрели и запатентовали несколько специальных тестов, с помощью которых проводим обследование пациента. Придумали два метода определения степени нарушения транспорта слизи из бронхов. На эту тему я в соавторстве с И.В. Луничкиной даже написал большую статью в швейцарском журнале «Respiration» – «Нарушения экспекторации и бронхиальная обструкция». Мы изобрели технологический способ, как проводить восстановление функции бронхов – использовать последовательное введение аэрозолей. И целый ряд комбинаций существующих препаратов. Разве кто-то изобрел капусту – ее просто выращивают. Разве кто-то изобрел мясо – его тоже выращивают. Но повар из этого изобретает блюдо. Так же и мы из существующих лекарств составляем технологию для каждого пациента. Мы совместно с программистами разработали компьютерную программу «Диагноз», которая прогнозирует развитие астмы, выдает рекомендации по лечению конкретного человека.
– Вы готовы лечить любого человека в независимости от запущенности болезни?
– Проблема лечения – это не проблема лекарств или технических устройств. Это проблема создания технологии для конкретного пациента. Конечно, в определенном смысле она универсальна. Мы устанавливаем, что происходит в легких, обратимы ли в перспективе нарушения. Но если мы видим, что, например, за сорок лет болезни они привели к пневмосклерозу, полной деградации легкого, мы скажем пациенту прямо: «Если вы хотите, вы можете лечиться у нас, но задача будет другая. Мы можем сохранить то, что еще осталось. Но вернуть то, что уже пропало, не в наших силах».
– А вы планируете обучать других медиков вашей технологии, ведь с ее помощью можно спасти большее количество больных?
– Это бессмысленно. Ни одно государство в мире не позволит себе лечить человека бесплатно на протяжении двух-трех лет. Например, в Америке, вы это, наверное, видели в фильмах, если к человеку приезжает «скорая», то первым делом спрашивают, есть ли у больного страховка. Нет – разворачиваются и уезжают. Есть – тогда страховой компании выставляют счет 500-700 долларов. А если у человека приступ астмы и он задыхается? Чтобы снять приступ, нужно специальное оборудование, поэтому вызов доктора будет стоить уже 1000 долларов. На Западе наша технология недоступна по уровню цен. В нашей стране она более приемлема, но, тем не менее, ни одна страховая компания не будет платить за 2 – 3 года лечения. Если этот уровень цен и время, затраченное на лечение, перемножить на количество больных, то рухнут все экономики мира. Например, в Англии сегодня треть населения – астматики…
Мы, кстати, обучили одного врача в провинции. Сейчас этот доктор – заведующая пульмонологическим отделением. Но работать в этой области не может. Потому что в Москве миллион астматиков, а в каком-нибудь областном центре – 50 тысяч, но 49 из них за чертой бедности. Она так и осталась невостребованным врачом с хорошим оборудованием. Правда, периодически лечит бесплатно нужных людей.
– А когда причина астмы будет известна, что-нибудь изменится?
– Когда причина будет известна, и ученое сообщество с ней согласится, то можно будет заняться профилактикой болезни. Кстати, еще академик Павлов говорил, что будущее медицины за профилактикой. Может быть, удастся снизить заболеваемость. Но вряд ли это обрадует фармацевтические компании…
